«Бахчисарайский фонтан» — вторая южная байроническая поэма Александра Сергеевича Пушкина, написанная им в 1821—1823 годах (время южной ссылки) под впечатлением от посещения Бахчисарайского дворца крымских ханов.
Поэма отражает его впечатление от посещения Бахчисарая. В 1820 году он с семьёй генерала Раевского побывал в этом крымском городе и осмотрел ханский дворец. Перед Пушкиным открылась весьма неприглядная картина. «Вошед во дворец, увидел я испорченный фонтан; из заржавой железной трубки по каплям падала вода. Я обошёл дворец с большой досадою на небрежение, в котором он истлевает, и на полуевропейские переделки некоторых комнат. NN почти насильно повёл меня по ветхой лестнице в развалины гарема и на ханское кладбище.»
Однако в стихотворении вместо “заржавой трубки” и прозаических “капель” возник фонтан, поэтически идеализированный:
Твоя серебряная пыль
Меня кропит росою хладной…
Сюжет произведения связан с крымской легендой о польке–пленнице ханского гарема, Марии Потоцкой, которую поэт услышал ещё в Петербурге, в семье Раевских. Это повествование стало толчком к созданию стихотворения.
Основной темой стихотворения является любовь воображаемых героинь поэмы “Бахчисарайский фонтан”: Марии и Заремы.
Пушкин придал своему стихотворению восточный колорит. Отсюда не свойственный поэту украшенный, метафорический стиль (“поэтические слёзы”, “серебряная пыль”, “светило бледное гарема”, “ключ отрадный”), помогающий перенестись в ханский дворец и ощутить таинственное веяние прошлого.
Эмоциональность произведения достигается выразительными эпитетами: “фонтан живой”, “фонтан печальный”, “неясный идеал”, “пустынная мгла”, “сон воображенья”. В стихотворении звучат философские размышления о тленности человеческих чувств, поэтому язык произведения богат старославянизмами: “немолчный”, “говор”, “хладный”, “вопрошал”, “светило”, “виденье”, “ужель”, “хвала”, “забвенно”.
По своему характеру поэма “Бахчисарайский фонтан” прямо противоположна одновременно писавшимся “Братьям-разбойникам”. Поэма более всего приближается к канону романтической поэмы отрывочностью формы, иногда намеренной несвязностью хода рассказа, некоторой нарочитой неясностью содержания (например, судьба Заремы и Марии), лиризмом, проникающим всю поэму, и особенной музыкальностью стиха. В этом отношении “Бахчисарайский фонтан” представляет собой удивительное явление: музыкальный подбор звуков, мелодическое течение речи, необыкновенная гармония в развертывании, чередовании поэтических образов и картин – выделяют эту поэму среди всех поэм Пушкина (например, стихи: “Беспечно ожидая хана…”, или описание крымской ночи: “Настала ночь; покрылись тенью // Тавриды сладостной поля…”, или последние двадцать стихов поэмы).
Образ романтического хана Гирея дан в поэме чересчур сжато и не очень удался Пушкину. Зато Зарема, по сравнению с черкешенкой, есть шаг вперед в создании живого характера с яркими индивидуальными чертами. Её монолог в спальне Марии необыкновенно разнообразен по чувствам, тону и содержанию: здесь и мольбы, и угрозы, и поэтический рассказ о раннем детстве, и выражение ревности, и воспоминание любви и счастья…
Большой лирический эпилог, говорящий о страданиях неразделенной любви самого поэта, Пушкин сократил для печати, “выпустив любовный бред”, по его выражению, так как, видимо, опасался догадок и сплетен о его личной жизни и чувствах.
Отзывы Пушкина о его поэме почти все отрицательны:
“Бахчисарайский фонтан, между нами, дрянь, но эпиграф его прелесть”, – писал Пушкин Вяземскому 14 октября 1823 г. “Бахчисарайский фонтан в рукописи назван был Харемом, но меланхолический эпиграф (который, конечно, лучше всей поэмы) соблазнил меня”. В этой же статье Пушкин следующим образом сформулировал свое отношение к самой романтической из своих поэм: “Бахчисарайский фонтан” слабее “Пленника” и, как он, отзывается чтением Байрона, от которого я с ума сходил.
Поэма была начата весной 1821 года. В письме брату Пушкин писал о нежелательности публикации поэмы по той причине, что «многие места относятся к одной женщине, в которую я был очень долго и очень глупо влюблён». Личность этой дамы на протяжении долгого времени остаётся одним из неразрешённых вопросов.
Основная часть поэмы была написана в 1822 году. В 1823 году набрасывались проекты вступления. Осенью поэма получила окончательную отделку и была подготовлена Вяземским к печати. Первое издание поэмы «Бахчисарайский фонтан» вышло из печати в Петербурге 10 марта 1824 года с предисловием Вяземского: «Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова». Вслед за текстом поэмы Пушкин велел напечатать «Выписку из путешествия по Тавриде И. М. Муравьева-Апостола», в которой описано посещение Бахчисарая.
Как и предшествовавшая кавказская поэма Пушкина, «Бахчисарайский фонтан» поразил современников свободой композиции, в которой ревнителям классицизма виделось отсутствие плана. В письме к Вяземскому сам поэт назвал своё произведение «бессвязными отрывками». В качестве оправдания он писал: «Недостаток плана не моя вина. Я суеверно перекладывал в стихи рассказ молодой женщины». Экзотические колорит, описания, слог — всё это соответствовало романтической моде на ориентализм и было принято русскими читателями с восторгом.
Ввиду огромного успеха поэмы в 1827 году последовало второе издание с иллюстрациями С. Ф. Галактионова. В сентябре 1825 года на петербургской сцене была поставлена пьеса А. А. Шаховского «Керим-Гирей, крымский хан», последний акт которой представлял собой переделку пушкинской поэмы. Татарскую песню положил на музыку композитор-дилетант В. Ф. Одоевский.
Годы спустя Пушкин не раз с теплотой вспоминал про эпиграф из Саади, который предпослан поэме и задаёт её тон: «Меланхолический эпиграф, который, конечно, лучше всей поэмы, соблазнил меня». Он признавал, что крымская поэма «отзывается чтением Байрона, от которого я с ума сходил». В советское время рядом с бахчисарайским фонтаном был установлен бюст Пушкина.
